Глава 1 — Першу.
Кэтрин рядом притворялась спящей. Она лежала тихо, как мышь, не посапывая, не издавая ни звука. Я вздохнул и открыл глаза. Та же темнота, только менее густая. Ногами Кэтрин плотно прижималась к моим. Ресницы чуть подрагивают. Видимо, она решила, что в темноте меня пробьет на нежность. Я отвернулся на бок, и хоть Кэт ничего не сказала, я почувствовал — она расстроилась. Так и не помирились.
Прислушиваясь к монотонному пощелкиванию холодильника, я стал ждать появления Першу. Закрыл глаза, глубоко вздохнул. Ничего. Где же ты? Мне так не хватает наших разговоров. Особенно сейчас. Пожалуйста. Борясь со сном, я из-за всех сил удерживал ниточку сознания. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем в кромешной темноте закрытых век я различил неровные очертания берега и пирса. Тихий плеск волн ласкал слух.
— Першу...
— Давно не приходил.Все дела? — у самой кромки волны я услышал знакомый голос.
— Как будто от меня зависит! Ты сам решаешь, пускать меня или нет.
— Это ты так думаешь. — Першу успехнулся.
Я направился к нему. Я привык к Першу, как нормальные люди привыкли к своим ногам и рукам, к листьям на деревьях летом, и к снегу зимой. Сегодня на нем были мягкие фланелеве штаны темно-коричневого цвета и белое поло. На шее — дурацкие хипповатые бусы из деревянных шариков и пластин.Я стоял на остывшем песке в одних трусах и потирал плечи. Перед отлучкой часы в спальне показывали 23.17. — на пляже прохладно, и это мягко сказазано… Да, я называю это «отлучкой». Хотя чтобы попасть к Першу двигать своими собственными ногами не надо. Достаточно закрыть глаза. 23.17… Значит, у нас 43 минуты.
— У нас около полу-часа. — говорит Першу и приглашает, — садись.
Я присаживаюсь рядом и недовольно кошусь на бусы.
— Нравятся? — Першу смущенно улыбается, в уголках глаз появляются прелестные лучики-морщинки. Наверное, женщины не в силах устоять, когда кто-то улыбается, как Першу.
— Где ты взял такую мерзость?
— Прошел до дальнего туристического квартала. Там бабушки продают, почему бы не порадовать их. И себя. — Першу довольно прикоснулся к бусинам.
Я только вздохнул. Этот малый всегда делает так, как хочет. Удивительно, что его совершенно не волнует, что скажут или подумают другие. В современном обществе это становится основным ориентиром. «Эту сумку брать не буду, она у всех, все решат, что я как все». «На этих джинсах броский дешевый логотип. Вдруг решат, что я не могу позволить себе лучшего». «Эти кукурузные хлопья не идут к декору кухни, я хочу, чтобы все было со вкусом. Возьму-ка лучше печенье.» Ну, вы поняли. Этакая нить между общественным восприятием и вашим решением...
— Что расскажешь? — Першу улыбнулся, и возле бархатно-карих глаз мгновенно появились морщинки.
— А что? Только вчера прилетел, на работе пока тухло — не сезон. Теперь отдых на три дня, потом обратно. В отеле новые простыни… лимонно-желтые привезли, ведь заказывали голубые... — мысленно я постоянно возвращаюсь к работе. Можно сказать, я сам себе хозяин, но это только с одной стороны. Сеть отелей «Бактрипс» еще совсем юная, хоть и интенсивно набирает обороты. Несколько десятков филиалов в Италии, несколько — в Греции, и около сотни — в Испании. Взять руководство над одним из испанских «Бактрипсов» мне предложили около года назад, и с тех пор моя голова как бутылка воды, поставленная под бесконечно текущий кран. То есть, полна забот. Постоянно. Только расправишься с простынями, набором испаноговорящих администаторов и симпатичных горничных, как пожалуйста — сан-проверка, в бассейне снова сломался слив, а в комнате наверху ребенок случайно закрылся на балконе, и мамаша прибегает на ресепшн с глазами не меньше пятирублевой монеты...
— У тебя отдых ведь, ты обычно бываешь рад. Что на этот раз? Что-то с Кэтрин? — на этот раз Першу попал в точку.
Я стал сгребать прохладный, текучий песок в горку, думая, как сформулировать то, что происходит с женой. Першу терпеливо ждал, хотя по его внимательному взгляду было видно, что он готов обсудить со мной любую личную проблему. Особенно он любил слушать о Кэт.
— С каждым моим отъездом ее словно, словно становится меньше. Она совсем не та Кэт, которую я знал 2 года назад.
— Меньше? Если она растет вниз, то эта и правда проблема. — Першу сдерживал смех.
— Я не знаю как объяснить! — я вспылил, — сначала она просто ворчала, что я часто уезжаю. А потом стало хуже. Сейчас у меня чувство, что я живу с сварливой старшей сестрой. Я не помню, когда мы провели хоть один спокойный вечер. Выкурили пару сигар на крыше. Посмотрели что-нибудь. Она приходит поздно, намного позднее чем обычно, и..
— Так вот в чем дело? Ты думаешь, у нее кто-то завелся?
— Нет, что ты. Она однолюб. И теперь мне кажется, даже не однолюб. Может, она и меня уже не любит. — я запустил руку в прохладную гору песка, которая за время объяснения выросла до внушительных размеров.
— Знаешь, что ты должен делать?
— Я чувствую, что нужно с ней поговорить. Прямо. Но, как сказать...
— Ты боишься услышать правду? Боишься что все может рухнуть?
— Не знаю. — я почувствовал, как тупая, назойливая мысль опять просочилась в разум, слишком отвратительная, чтобы быть озвученной. Чтобы быть озвученной мной. Я взглянул на Першу, надеясь, что он догадается. И как обычно, он понял.
— А ты не думал, может, ты и сам рад уйти? — Першу произнес это, глядя прямо перед собой, в черные волны океана, сливающегося у горизонта с чуть лиловым от звезд неба.
Я только вздохнул в ответ.
— Предложи ей поехать с тобой в следующий раз? Ты же можешь воспользоваться положением, и случайно занять двухместный номерок?
— Я думаю, поездка ничего не решит. Тут серьезная проблема. Да и она не поедет...
Истекала последняя минута — мы забыли про время. И как обычно, разговор оборвался в середине. Так нелепо, как по телефону бывает, когда прерывают связь. Но там можно перезвонить, и продолжить разговор с момента, на котором остановились. Когда «перезвонит» Першу, сказать не мог никто. Лежа в кровати, под то же мерное гудение холодильника, я, казалось. все еще чувствовал на руках ночной бриз и холодок по спине, все еще слышал отдаленный гомон расслабленных отдыхающих… Я посмотрел на Кэтрин. На огруглом медовом плече покоилась темно-каштановая прядь. Я погладил жену, она в ответ тихонько потянулась. Какая она хорошая, когда спит. Совсем как прежде. Вот, кажется, проснется, улыбнется и что-то пробурчит, еще не очнувшись от сна… Я знал, что завтра утром ее уже не будет рядом — убежит в магазин, на работу. Предварительно сварив кофе и приготовив булочки. В предсонной череде мыслей проскользнуло лицо Першу, лимонно-желые простыни, кричащие в салоне самолета малые дети, кричащая вечером Кэт...«Я хочу нормальную семью!» — звучит в ушах ее голос, и я отрубаюсь до утра.
